Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина
ISSN 0136-0132
Диалог. Карнавал. Хронотоп. → 1995 → 4
178 179
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1995, № 4
С.Н.Бройтман
Мир, празднующий богатство несовпадения с собою
(Научная конференция «Проблемы теоретической
и исторической поэтики в трудах М.М.Бахтина».
Москва, РГГУ, 23 июля 1995 года)
2-3 июля 1995 года в Российском государственном гуманитарном университете прошла научная конференция «Проблемы теоретической и исторической поэтики в трудах М.М.Бахтина», посвященная столетию со дня рождения мыслителя и ученого.
Оборотной стороной мировой славы М.Бахтина стало размывание границ его учения. Сегодня в отношении к нему повторяется ситуация, описанная им самим на примере Достоевского: большинство его интерпретаторов либо не имеют существенных точек соприкосновения с его мыслью, используя отдельные, вырванные из системы положения так, что теряется их идентичность, либо остаются целиком внутри концепции ученого и не могут найти ответственной вненаходимости по отношению к ней. Объясняется это многими причинами, прежде всего своеобразием и неканонич ностью бахтинской мысли, но в немалой степени и тем, что до сих пор всерьез не изучался научный язык М.Бахтина, неразрывно связанный с его системой. Задачей конференции и была постановка проблемы своеобразия научного языка выдающегося мыслителя. Именно на этой основе, по убеждению устроителей конференции, станет возможным корректный разговор о вкладе, который внес М.Бахтин в развитие теоретической и исторической поэтики.
Во многом задал тон конференции первый прочитанный
на ней
доклад А.Садецкого
(Квебекский университет)
— «Архитектоника слова: событие диалогического бытия
(проблемы дискурсивной ответственности в творчестве Бахтина)».
Предметом анализа в нем стало давно замеченное, но неадекватно
истолковываемое отличие языка Бахтина от традиционного
языка науки, стремящегося к однозначности термина как своему
иде
альному пределу. Явная неоднозначность бахтинского слова
породила представление о метафоричности и даже «вызывающей
неточности» его терминологии. Тезис, который отстаивает
А.Садецкий, состоит в том, что многозначность слова у Бахтина
совершенно иной природы: она не только не противоречит
ответственной определенности смысла, но именно ее и порождает,
хотя делает это не путем привычного абстрагирования значения,
а путем его актуализации в контексте целого высказывания.
Единственность бахтинского слова живет именно в становящемся
целом высказывания: в его контексте эволюционирует смысл
многократно (и как будто избыточно) повторяющегося слова, а
завершенность и определенность речения оказывается сопряженной
с «полисемией становления». В соответствии с общей установкой
мыслителя, воплощенной в
само`м его языке, определенность
смысла у него не дана абстрактно, а задана контекстом высказывания
и шире — всего творчества. Поэтому по отношению к
Бахтину особенно актуален тот подход, который он утверждал
применительно к любому научному понятию: его определение должно
быть адекватно всей эволюции определяемой формы.
Анализ бахтинского понимания художественного целого оказался в центре внимания второго докладчика, Н.Д.Тамарченко (РГГУ). В его докладе «М.Бахтин, и П.Флоренский (искусствознание и "общая эстетика": два пути синтеза)» обосновывалась мысль, что художественное целое, согласно М.Бахтину, имеет особую природу, для адекватного описания которой необходимо соединение методов философской эстетики и поэтики. Различая «эстетический объект» и «внешнее произведение» (впоследствии названное «текстом»), ученый последовательно провел разграничение «архитектонических» (связанных с эстетическим объектом) и композиционных (связанных с внешним произведением) форм. Последующее объединение этих двух самостоятельных и различных по своей природе сторон произведения в понятии «форма последнего целого» — способствовало, по мысли докладчика, выработке целостного подхода к произведению, не игнорирующего, а выявляющего реальную двумирность его составляющих, которые до Бахтина были разведены по ведомствам эстетики и поэтики. Сравнивая понятие архитектонической и композиционной формы у Бахтина с «конструкцней» и «композицией» у Флоренского, Н.Д.Тамарченко показал как близость подходов, вызванную тем, что оба ученых решали задачу синтеза
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ С.Н.Бройтман
Мир, празднующий богатство несовпадения с собой
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1995, № 4
180 181
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1995, № 4
философской эстетики и поэтики, так и различия в решении, вытекающие из глубинных установок мыслителей. В частности, Флоренский, по мысли докладчика, акцентировал внелогичность совмещения конструктивного и композиционного начал в произведении и тем самым отказался от идеи эстетического единства, связывая понятие авторства лишь с композицией.
Сенсацией стал доклад Д.М.Магомедовай (РГГУ) «К бахтинскому тезаурусу. Полифония». Это понятие Бахтина, обретшее почти мифическую популярность и получившее наибольшее число некорректных истолкований, было подвергнуто Д.М.Магомедовой строгому анализу с учетом всех контекстов, в которых фигурирует у ученого «полифония». Сопоставление бахтинского тезауруса этого слова с предшествующей традицией его употребления — в работах Вяч.Иванова и в теории музыки — способствовало выявлению реального поля значений этого понятия у Бахтина и пересмотру представлений о его метафоричнос ти. Как подчеркивает Д.М.Магомедова, метафорическое перенесение «полифонии» из музыковедческой сферы в литературоведе ние — не означает «неточности, необязательности». Система повторяющихся значений говорит о глубокой продуманности проведенной Бахтиным аналогии. А соотнесение бахтинской терминологии с тезаурусом музыковедческого употребления термина свидетельствует о строгом предметном значении каждого слова, входящего в бахтинское семантическое гнездо «полифония».
Два последующих доклада были более прямо, чем
предыдущие, связаны с анализом мировоззренческих установок
Бахтина. Интерес и оживленную полемику вызвал
доклад
В.Е.Хализева
(МГУ) «О ценностной ориентации Бахтина». Сам
В.Е.Хализев назвал свое сообщение скорее постановкой вопроса, чем
его решением, но определенность решений в нем несомненно
присутствовала. Речь шла о том, были ли основы бахтинского
мировоззрения едиными на всем протяжении жизни мыслителя.
Соглашаясь с С.Г.Бочаровым в том, что эти основы отличаются
цельностью и единством, докладчик считает, что данное положение
нуждается в ряде корректирующих уточнений. Главное из них
то, что со второй половины 20-х годов, когда Бахтин вынужденно,
с точки зрения докладчика, отходит от разработки проблем
нравственной философии и обращается к литературоведению,
центральная в его ранних работах категория ответственного
поступка вытесняется несовместимой с ней теорией карнавального
сме
ха. Рост исторического скептицизма Бахтина в условиях
советского тоталитарного режима привел, по мысли В.Е.Хализева,
к апологии авантюрно-мениппейных ценностей и карнавального
смеха, что было своеобразной интеллектуальной авантюрой.
Докладчик подчеркивает трагизм мироощущения мыслителя,
который не выполнил того призвания, которое он себе предначертал;
но волею судеб Бахтин сполна осуществил другую историческую
задачу — передал эстафету свободного мыслительства
следующему поколению гуманитариев.
В докладе Е.А.Тахо-Годи (МГУ) «Поэтика порога у Бахтина» предметом анализа стал не хронотоп порога, а соответствующий аспект в самой структуре концепции Бахтина. Этот вопрос проясняется докладчицей на материале сравнитель ного анализа «Проблем поэтики Достоевского» и «Франсуа Рабле…». С точки зрения Е.А.Тахо-Годи, в построении Бахтина на пороге сходятся Рабле и Достоевский, а шире — народное тело и вселенская церковь. С помощью идеи карнавального «всеединст ва» Бахтин, по мысли докладчицы, стремится соединить эти противоположности, идя путями, близкими к экзистенциализму, но преодолевая его пессимистическую концепцию.
Доклад С.Н.Бройтмана (РГГУ) «Внежизненно активная позиция у М.Бахтина и проблема автора» был посвящен выявлению связи между двумя заявленными в заглавии понятиями. Продуктивность бахтинской постановки проблемы автора состоит, согласно точке зрения докладчика, в том, что условием авторства выступает обретение особого рода ценностной позиции, тогда как «добахтинские» теории видели зто условие в развитии непосредственно личного начала (возникшего по меркам исторической поэтики совсем недавно). И хотя мы знаем, что авторство возникает задолго до появления феномена самоценной личности, для нас до сих пор критерием является новоевропейс кий тип авторства. Бахтинская же постановка проблемы позволяет понять, почему полноценное авторство может иметь место в тех культурах, в которых личность не стала самоценной, но выработался особый тип жизненно-зстетической позиции, названный ученым внежизненно активным.
Теме «Бахтиноведение в Китае» был посвящен доклад проф. Чжан Цзе. Знакомство китайских ученых с М.Бахтиным началось лишь в 1982 году с перевода одной из глав книги «Проблемы поэтики Достоевского». С тех пор переведены «Фрейдизм»,
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ С.Н.Бройтман
Мир, празднующий богатство несовпадения с собой
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1995, № 4
182 183
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1995, № 4
«Формальный метод в литературоведении», идет работа над книгой о Рабле и сборником «Вопросы литературы и эстетики». Уже появились первые монографии о Бахтине. Одна из них принадлежит докладчику и называется «Исследование теории полифонического романа», автором другой — «Очерки теории диалога» — является Дун Сяо Ин. Китайская наука сейчас переживает период дискуссий о полифоническом романе, а в прошлом году прошла первая всекитайская научная конференция, посвященная Бахтину.
Доклад И.А.Каргашина (Калуга) был посвящен «Теории сказа в трудах Бахтина». Согласно традиционной точке зрения, Бахтин понимал сказ как установку на «чужую» речь (в отличие от Эйхенбаума, который видел в сказе установку на речь устную). Докладчик на основании обследования текстов ученого показал, что Бахтин настаивает на полифункциональности сказа и на многообразии сказовых форм речи, разнонаправленных в своей содержательно-смысловой ориентации. И.А.Каргашин подчеркнул важность проведенного исследователем разграничения двух разновидностей сказа (объектного и пародийного) и необходимость дальнейшей разработки этой проблемы.
Ряд докладов на конференции был ориентирован на приложение концепций Бахтина к изучению русской литературы. В.В.Эйдинова (Екатеринбург) говорила об «Идеях Бахтина и русской прозе 20-х гг. ХХ века». Докладчица отстаивала мысль о влиянии этой прозы на формирование эстетических установок исследователя и о важности применения его концепции диалога для понимания абсурдистской прозы этого времени. По мнению В.В.Эйдиновой, русский абсурдизм 20-х годов — это «оборотнический диалогизм», он «вывернут», предельно монологизирован, но монологизирован не серьезно, а пародийно.
В докладе А.Ю.Большаковой (ИМЛИ) «Теория автора у Бахтина и автор в русской онтологической прозе» было рассмотрено соотношение точек зрения на проблему автора у Бахтина и В.Виноградова; попытавшись объединить подходы двух ученых, докладчица применила этот инструментарий к анализу русской деревенской прозы.
Второй день работы конференции собрал ее участников
за круглым столом, посвященным научному языку М.Бахтина
и «Бахтинскому тезаурусу», идея составления которого родилась
в ходе контактов ученых Квебекского университета и РГГУ. В
процессе оживленного обмена мнениями был высказан ряд
сообра
жений об актуальности задуманной работы и о конкретных
путях ее реализации.
Дело в том, что при почти полной неизученности терминоло гии М.Бахтина, вокруг нее сложились уже предубеждения, затрудняющие ее освоение. Помимо упреков в «метафоричности» и нестрогости, бытует мнение, что ученый не дает определений своим терминам, а прибегает к их феноменологическому описанию; раздаются голоса о том, что термины, применяемые Бахтиным в его литературоведческих работах, являются лишь знаками философских категорий и не имеют самостоятельного значения; часто молчаливо предполагается отсутствие целостной системы понятий и т.д.
Составление «Бахтинского тезауруса» могло бы внести ясность в эти и многие другие вопросы. В выступлении А.Садецкого содержался ряд важных наблюдений над своеобразием терминологии Бахтина, которые должны быть учтены при составлении тезауруса. Помимо определяющей роли контекста у Бахтина, выступающий говорил о трудностях описания его языка, связанных с щедрой синонимией, варьированием слов, одновременно переводимых автором на некий метаязык, в роли которого может выступать и иностранный, например, немецкий. Такое «асимметричное многоязычие» способствует сопоставлению ценностных характеристик собственного и чужого языка, взаимоориентации пониманий и противится переводу слова в однозначное понятие, свойственное отвлеченно-теоретическому познанию. Полисемия становящегося слова у Бахтина, по наблюдени ям А.Садецкого, чревата омонимией — и утверждает фиктивность такой омонимии, говорит о неотделимости друг от друга разных содержаний одной и той же формы. Созидающемуся смыслу повторяющегося слова противостоит тенденция пользоваться разными означающими для одного означаемого, при том что порою эта общность означаемого представлена в бахтинском тексте предельно эксплицитно и рассчитана на узнавание. Синонимия такого рода у Бахтина не менее своеобразна, чем полисемия слова, стремящаяся к пределу омонимии и отвергающая его. Терминологией Бахтина, по А.Садецкому, имплицирован мир, празднующий богатство своего несовпадения с собою, с результатом чисто познавательного своего осознания, мир с демонстративной определенностью выходящий за пределы своих определений. Это глубоко соприродно проблематике произведений, в которых отвергается абсолютизация чисто теоретической значимости суждения,
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ С.Н.Бройтман
Мир, празднующий богатство несовпадения с собой
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1995, № 4
184
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1995, № 4
отвлеченности панобъективирующего анализа, жесткой однозначности вывода, вытекающей из предрешенности методологии.
В выступлении С.Н.Бройтмана предлагалось принять в качестве рабочей гипотезы, что термины Бахтина существуют не как изолированные единицы, а как пары, связанные отношениями дополнительности, но отнюдь не как оппозиции, антиномии или дихотомии. Так же, как реальной формой существования человека является, по Бахтину, не изолированное «я», а двуединст во «я-другой», так и пары — реальная форма существования термина. Оторванная от своей пары, терминологическая единица в этой системе «хиреет и вырождается». Но пара — лишь элементар ная форма бытийствования термина у Бахтина. Будучи самостоятельной, она входит в гнездо терминов, дополняющих друг друга, частично синонимичных и постоянно варьируемых. Можно предположить, что сами эти гнезда могут быть сведены к немногим «началам», так ли это, покажет дальнейшее изучение материала. Но уже сегодня ясно, что термины Бахтина — не традиционные абстракции, а «начала» участной философии, погруженные в жизненную стихию, питаемые ее смыслом и непонятные без нее.
Выступившая в дискуссии студентка IV курса РГГУ Н.Максимова провела аналогию между особенностями терминологии О.М.Фрейденберг и М.М.Бахтина. Сходство этих ученых она видит в том, что их терминологию нельзя описывать через метаопределения, хотя этот способ дефиниции наиболее привычен для научного сознания. Но в данных случаях он неадекватен предмету, который поддается описанию лишь через выявление контекстов.
О важности исчерпывающего учета контекстов при составлении тезауруса говорил в своем выступлении и Н.Д.Тамарченко . Он подчеркнул также необходимость двойного учета контекстов: определения места термина в системе понятий самого Бахтина и соотнесения выявленных таким образом категорий с внешними по отношению к данной системе употреблениями тех же или близких понятий в трудах современников ученого. По мнению выступавшего, синонимия у Бахтина, о которой говорил А.Садецкий, означает, что «объект» рассматривается ученым как открытый смысл. Логически определить можно только вещь, а не личность, синонимия же — способ работы с «объектом», который является не объектом, а становящимся смыслом.
г.Москва
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
С.Н.Бройтман
Мир, празднующий богатство несовпадения с собой